В 50-е годы прошлого века во время службы в армии в Севастополе, в армейском ансамбле песни и пляски, был у меня сослуживец Слава Полищук. Он был родом из города Луцка, центра Волыни, интеллигентный и художественно одаренный молодой человек - обладал приятным тенором и хорошо играл на гитаре. К своим неполным 24 годам он успел 6 лет провести за решеткой только за то, что мечтал, как он говорил, о "незалежной Украине" Его судьбу в то время разделили сотни тысяч его сверстников, живших в Западной Украине. Я думаю, что эту свою мечту он передал своим детям и внукам.
На руках моего друга Славы Полищука не было крови, но мне становится страшно за его внуков, которые, лелея в душе ту же заветную мечту, оболваненные современными "бандеровскими" вожаками типа Яроша, могли взять в руки оружие…
В 1963 году, став студентом Львовской государственной консерватории им. Лысенко, я впервые оказался в городе Львове. Город поразил меня необыкновенной красотой, архитектурным великолепием, европейской средневековой готикой и живописными парками. До этого я читал в путеводителях о том, что Львов называют маленьким Парижем или маленькой Веной. Теперь, когда мне посчастливилось побывать во многих европейских городах, в том числе в Париже и Вене, мне легко согласиться с этими сравнениями. А тогда мне казалось, что я попал за границу, настолько все в этом городе было необычно. Даже знаменитое Лычаковское кладбище с фамильными склепами, о которых я раньше только читал или видел в кино. Даже то, что под главным проспектом Львова, где находится, в частности, оперный театр, протекает старинная река Полтва. Кстати, именно тогда я узнал, что оперные театры Львова, Вены и Одессы - творение одних и тех же выдающихся зодчих Ф.Фельнера и Г.Гельмера.
Львов впитал в себя черты украинской, польской и австрийской культуры. И все-таки он остается украинским городом, основанным в ХIII веке украинским князем Даниилом Галицким. До сих пор на его улицах звучит преимущественно украинская речь. Но она отличается от того языка, на котором разговаривают в Полтаве или в Чернигове. В ней много элементов польского языка, что придает украинскому сленгу львовян особый шарм. Они гордятся самобытностью своей культуры, европейским лоском и несколько свысока смотрят на своих собратьев, живущих в левобережной Украине.
К Советскому Союзу, в составе которого они оказались не по своей воле в 1939 году, относились с плохо скрываемой неприязнью. Я помню, как во время телевизионных трансляций игр чемпионата мира по хоккею, когда фаворитами были сборные команды СССР и Чехословакии, в просмотровом зале студенческого общежития большинство дружно болели за чехов.
Всех русских презрительно называли "москалями". Меня, приехавшего во Львов из Крыма, русофобия местного населения удивляла больше, чем проявления антисемитизма. На вступительных экзаменах в консерваторию накануне экзамена по сочинению консультацию по русскому языку педагог проводил на украинском языке. Когда я сказал ему, что плохо понимаю украинский, он спросил меня на все том же украинском: "Как ты относишься вообще к украинскому языку?" Я ответил вопросом на вопрос: "А как я могу относиться к языку Тараса Шевченко, Ивана Франко и Леси Украинки"? Педагог удовлетворенно кивнул и продолжил консультацию на русском языке.
На самом деле я не слукавил. Мне действительно нравится украинский литературный язык, нравятся и украинские народные песни, мелодии которых во многом сродни итальянским.
Во время учебы в консерватории большинство лекций приходилось слушать на украинском языке, и к концу обучения я практически овладел этим языком и свободно без словаря мог читать книги. А вот свободно говорить и писать на украинском мне было сложно, поэтому все устные экзамены я сдавал на русском. Проблемы возникли, когда начали изучать курс "История украинской музыки". Педагог курса доцент Мария Леонтьевна Белинская поставила условие: отвечать только на украинской мове, и когда я не подчинился ее требованию, невзирая на то, что отлично знал материал, в зачетной книжке за первый семестр появилась "тройка". То же самое случилось через полгода, в следующем семестре. Когда я попытался протестовать и говорить, что по курсам зарубежной, русской и советской музыки у меня все "пятерки", она полистала зачетку, удостоверилась в правдивости моих слов и снова поставила "тройку".
И вот последний, третий семестр. Мария Леонтьевна спрашивает: " Ну, як товаришу Бэкман, якой мовою будэтеэ видповидаты?" Я буквально вскипел и в сердцах проговорил: "Мария Леонтьевна, меня же историю немецкой музыки не заставляли отвечать на немецком, итальянской - на итальянском. Кстати, моя жена учится в Киевской консерватории, и у них курс истории украинской музыки вообще читали на русском". Мария Леонтьевна покрылась испариной, вскочила со стула и буквально прокричала: "Вот это гарно хлопец подмитив, в столици радянскои Украины не разумиют риднои мовы"! Открыла мою зачетную книжку, пробежала глазами вопросы в экзаменационном билете и, не требуя моих ответов, поставила "четверку", которая и вошла в диплом…
Меня, в то время молодого человека, воспитанного на коммунистических идеалах и патриотизме, многое в мировоззрении моих консерваторских сверстников удивляло. Часто, особенно длинными зимними вечерами, засиживаясь в комнате общежития допоздна, мы довольно откровенно дискутировали. Их высказывания меня не только шокировали, но и пугали: отрицание значения Великой Октябрьской революции и Великой Победы. Я им доказывал, что если бы не было этих двух величайших событий ХХ века, то они бы сегодня не учились в консерватории, а на хуторах, где батрачили их деды и отцы, как и они, крутили бы волам хвосты…
Я человек достаточно общительный и доброжелательный, поэтому со всеми людьми в различных коллективах, школьных, студенческих, армейских и трудовых, у меня всегда складывались хорошие отношения. Так было и в комнате консерваторского общежития. В нашей комнате жил студент дирижерско-хорового факультета, звали его Ваня Легкий. Родом он был из какого-то райцентра в Закарпатье и довольно часто позволял себе антисемитские высказывания. Как-то я одернул его и спросил:
- Ваня, объясни мне, за что ты так не любишь евреев?
- Они распяли Христа.
- А тебе, Ваня, известно, что сам Иисус Христос был евреем и распяли его не евреи, а прокуратор Иудеи римлянин Понтий Пилат? (Незадолго до этого я прочел опубликованный в журнале "Москва" роман Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита").
Он недоверчиво смотрел на меня, не зная, чем возразить. Потом нашелся:
- У нас в райцентре все бояться лечиться у евреев-врачей, потому что они хотят уничтожить украинскую нацию. Я читал, что еврейские ученые хотят уничтожить историю Украины.
- Где ты, Ваня, набрался этих бредней? Во-первых, дело врачей было сфальсифицировано и закрыто, их всех реабилитировали. Во-вторых, как можно уничтожить историю страны? Это же не книжка, которую можно взять и сжечь. Как ты, студент вуза, можешь верить таким глупостям?! С такими мыслями, как у тебя, люди попроще участвуют в погромах и убийствах, как это делали в ваших краях бандеровцы.
- Бандеровцы воевали за Украину, за идею.
- А что, за идею можно убивать? А ты бы мог убить? Например, меня?
- Ты, Зиновий, хороший парень, хотя еврей и москаль. Ты же знаешь, я тебя уважаю, но если бы в борьбе за высокую идею ты встал на моем пути, то, наверное, смог бы.
Тогда я не очень поверил его словам. А теперь, на фоне происходящих в Украине событий, думаю: он был честен.
Я пытался докопаться до сути их неприязни не только к России, но и к украинцам, живущим на левобережье. Россию они олицетворяли с Советским Союзом, который их насильственно присоединил к Советской Украине, а левобережье ненавидели за то, что в свое время Богдан Хмельницкий добровольно продался "москалям".
- Послушайте, - старался я парировать доводы таких студентов, - что вас не устраивает? Вы же так долго мечтали о своем государстве. Если бы этого не произошло, всю Западную Украину после войны по частям разделили бы между Польшей, Венгрией и Румынией.
И тут вдруг заговорил баянист Миша Лавринец из Ивано-Франковска, до этого не проронивший за весь вечер ни одного слова (к сожалению, через несколько лет после окончания консерватории он погиб в автокатастрофе):
- Понимаешь, Зиновий, все народы, как и мы, входившие в состав Австро-Венгерской империи и Польского государства, в конце концов получили независимость: Австрия, Венгрия, Польша, Чехословакия, Румыния и т.д. И только народы Западной Украины так и не дожили до полной незалежности. Нам очень обидно!
С того памятного для меня разговора прошло несколько десятилетий... Распался Советский Союз. Украина получила наконец столь вожделенную и долгожданную "незалежность". Но как она ею распорядилась? За прошедшие 23 года не нашлось ни лидера, ни силы, ни национального движения, способных консолидировать украинское общество по пути прогресса и строительства процветающего государства. Напротив, его разрывали националистические противоречия, оранжевые революции, рожденные на "майданах" государственные перевороты, фашистский бандеровский шабаш, страну нещадно грабили коррупционеры всех рангов и мастей…
Сегодня в Украине нет единства. На Западе Галиция и Прикарпатье смотрят в сторону Польши, Закарпатье - в сторону Венгрии, Буковина - традиционно надеется на Румынию, а на юго-востоке взоры устремлены в сторону России. Но куда смотреть центральной, левобережной Украине? Разве что в Евросоюз. А там, глядишь, и до Стокгольма недалеко, учитывая заслуги гетмана Мазепы перед шведским королем Карлом Х11 во время Полтавской битвы.
Но сегодня не до шуток. На юго-востоке Украины идет гражданская война - проливается кровь и гибнут люди, граждане независимой Украины. И, как это ни прискорбно, но на сегодня именно это - главный итог ее "незалежности". Думаю, не о такой незалежной Украине мечтали мой армейский сослуживец Слава Полищук и консерваторский сокурсник Миша Лавринец.
