Журналистка "Маарива" Галит Адот взяла интервью у проф. Грейфа накануне его вылета в Германию.
- Вы волнуетесь, профессор?
- Безусловно. С одной стороны, речь идет о важном прецеденте – до сих пор немецкие суды избегали приглашения евреев из Израиля - как жертв Катастрофы, так и ее исследователей - на суды над нацистскими преступниками. С другой стороны, я понимаю, что речь идет об одном из последних таких судов, и от этого его значение возрастает. От моих показаний будет зависеть многое, и я чувствую, какая огромная историческая ответственность легла на мои плечи. То, что Хенинг является нацистским преступником, сомнений не вызывает. В начале Второй мировой войны он добровольно вступил в ряды СС, в январе 1942 года стал охранником Освенцима и служил там до июня 1944-го. Есть основания предполагать, что какую-то часть своей службы Хенинг находился в лагере Биркенау, где было уничтожено 1,3 млн евреев.
- Но Хенинг в какой-то степени уже признал предъявленные ему обвинения, а в начале процесса заявил: "Я стыжусь того, что видел, как зло и несправедливость пытаются править миром, и ничего не сделал, чтобы хоть как-то уменьшить это зло". Разве такое выражение раскаяния ничего не стоит?
- Безусловно, с такими публичными словами покаяния бывшие нацисты выступали нечасто. До сих пор большинство из них пытались в судах приуменьшить свою роль в массовых убийствах, а также сами масштабы Катастрофы. В своих письменных показаниях Хениг делает то же самое. Он пытается исказить реальную картину того, что происходило в Освенциме, и доказать свою непричастность к совершавшимся там преступлениям против человечества. Нам абсолютно точно известно, что охранники Освенцима относились к узникам с поистине садистской жестокостью. Больше того, они соревновались друг с другом в том, кто придумает более изощренные пытки и издевательства над евреями, и не скрывали, что получают удовольствие от страданий своих жертв. Они чувствовали себя абсолютно безнаказанными. Никто не пытался их остановить, и Хенинг был частью этой системы. Но если бы к нам сейчас прилетели марсиане и прочитали его письменные ответы на предъявляемые обвинения, то решили бы, что Освенцим был своего рода курортным городком, устроенным для евреев. В показаниях Хенинга немало откровенной лжи.
- Например?
- Ну, например, он говорит, что узники Освенцима были совершенно свободны в пределах лагеря, вели свой образ жизни, и охранники даже не заходили в их бараки. Действительно, охранники старались не заходить в бараки, боясь заразиться опасными болезнями, которые нередко сами намеренно распространяли среди заключенных. Но то, что узники были свободны или что охранники входили в бараки только с разрешения их обитателей – это уже вопиющая ложь. Далее Хенинг говорит, что среди заключенных почти не было случаев побегов, но мы располагаем однозначными доказательствами того, что предпринимались тысячи таких попыток, и нацисты уничтожали всех, кто пытался бежать, так как опасались, что правда о происходящем в Освенциме выйдет за пределы лагеря. Я надеюсь, что когда мне удастся убедить судей в лживости значительной части показаний Хенинга, они поймут, что и другие его показания не заслуживают доверия. Кроме того, следует понять, что массовые убийства узников отнюдь не были самым страшным преступлением в Освенциме. Лично я считаю, что те мучения, которым их подвергали прежде чем умертвить, были куда более страшным преступлением.
- В чем значение этого процесса?
- В лагерях смерти служило больше 20000 охранников, и лишь единицы из них в итоге предстали перед судом. Долгое время в Германии избегали таких процессов, в результате чего большинство нацистских преступников спокойно дожили оставшиеся им годы, и Хенинг рассчитывал на то же самое. Когда заходила речь о возможных судах, немецкие юристы говорили, что для этого необходимы четкие доказательства того, что данный человек действительно лично принимал участие в массовых убийствах, а не исполнял в лагере какие-то второстепенные роли. Поворот в этом вопросе, осознание того факта, что даже если эти люди были просто причастны к действию машины смерти, они заслуживают суда, произошел в мозгах немецких юристов лишь недавно, в ходе рассмотрения дела Демьянюка. Но к этому времени в живых осталось считанное количество нацистских преступников. Сейчас в Германии идет еще два подобных судебных процесса – над двумя мужчинами и одной женщиной. Все подсудимые старше 90 лет. Повторю, это действительно последние процессы. Вскоре судить станет некого. И вместе с тем каждый такой процесс значительно обогащает наши знания о Катастрофе.
- Но, может быть, правы те, кто говорит, что в таком пожилом возрасте привлекать людей к суду за то, что они совершили 70 лет назад, уже бессмысленно и просто противоречит всем представлениям о милосердии?
- Знаете, среди евреев, которых нацисты собирали и везли в концлагеря, было немало тех, кому далеко за 80 и даже за 90 лет. Большинство из них умирали в дороге из-за созданных им адских условий. Почему никто не вспоминает об этом?! Вы говорите о милосердии, но для меня нет милосердия без справедливости. Мир, в котором нет справедливости, аморален. Поэтому я убежден, что мы должны разыскивать и судить нацистских преступников. До последней минуты. Пока есть малейшая возможность для этого.
- Как сами немцы относятся к процессу над Рейнгольдом Хенингом?
- Я бы сказал, что без особого шума, как к чему-то нормальному. Во всяком случае, никто не протестует, никто не пытается встать на его защиту, и это важно. Немецкий народ и в самом деле пытается очиститься от этой самой позорной страницы своей истории.
- Какой приговор Рейнгольду Хенингу вы сами посчитали бы справедливым?
- Я хочу, чтобы он оказался в тюрьме. Хотя бы на один день. Пока этого, увы, не произошло. Но задавать подобный вопрос следует не мне – задавать его нужно тем, кто прошел через Освенцим - как живым, так и мертвым. Лично у меня нет сомнений, что никаких сантиментов к Хенингу они бы не испытывали и не стали бы принимать в расчет его возраст, состояние здоровья и все прочие факторы. Они бы просто сказали, что такие как Хенинг рано или поздно должны понести наказание за свои злодеяния.
