Представьте себе абсурдность ситуации: план раздела ООН отдавал арабскому государству Хеврон с Пещерой Махпела – местом упокоения праотцев Авраама, Исаака и Иакова, вторым по святости местом иудаизма после Храмовой горы. Это все равно что предложить саудовцам отдать Мекку под христианский протекторат, а Ватикан передать под управление буддистов. В Хевроне непрерывно, с библейских времен, существовала еврейская община – старейшая в мире. И вот эту святыню, это сердце еврейской истории, международное сообщество легким росчерком пера передавало арабам.
Но Хеврон был не единственной потерей. Шхем, библический Наблус, где находится гробница праотца Иосифа, где Авраам впервые получил обетование Всевышнего о даровании этой земли его потомкам, тоже оказался в арабской зоне. Газа, где в VI веке нашей эры стояла величественная синагога с мозаичным изображением царя Давида, игравшего на лире, где евреи жили со времен Самсона – и она отходила арабам.
А Иерусалим? Город, к которому евреи обращаются в молитве трижды в день на протяжении двух тысяч лет изгнания, город Храма, центр мироздания в еврейской традиции – его предлагалось сделать международной зоной под управлением ООН. Не еврейским, не арабским – ничьим. Corpus separatum, как изящно выразились дипломаты на мертвой латыни, словно речь шла о трупе, а не о живом, бьющемся сердце народа.
Менахем Розензафт, видный еврейский юрист и правозащитник, сын выживших в Холокосте, формулирует это предельно четко: еврейский суверенитет над Израилем "не подлежит обсуждению" и является основой еврейской идентичности, особенно после катастрофы европейского еврейства. Без признания Израиля как законной родины еврейского народа невозможен подлинный мир. Но как можно говорить о родине, когда все святыни этой родины оказываются под чужим контролем?
Британцы прекрасно понимали, что делают. Империя, веками правившая по принципу "разделяй и властвуй", не могла не осознавать взрывоопасность такого раздела. Они создали ситуацию, при которой евреи физически не могли принять план, даже если бы хотели. Согласиться означало отказаться от своей истории, от своей идентичности, от самого смысла возвращения на землю предков после двух тысяч лет изгнания. Это было бы не просто политическое поражение – это было бы духовное самоубийство.
И вот здесь кроется главная трагедия: руководство ишува, еврейской общины Палестины, все-таки согласилось на план раздела. Бен-Гурион и его соратники пошли на эту жертву, надеясь, что лучше иметь маленькое государство без святынь, чем не иметь ничего. Они рассчитывали, что время и история исправят несправедливость. Арабы отвергли план, начали войну и проиграли. В результате войны 1948-49 годов Израиль получил больше территории, чем предусматривал план ООН, но святыни остались недоступными: Иордания захватила Восточный Иерусалим со Стеной Плача и Хеврон, Египет – Газу.
Девятнадцать лет, с 1948 по 1967 год, евреям был закрыт доступ к Стене Плача, к Пещере Махпела, к гробнице Рахели. Иордания, вопреки соглашениям о перемирии, не допускала евреев к их святыням. Древнее еврейское кладбище на Масличной горе было осквернено, надгробия использовались для строительства уборных. Синагоги в Еврейском квартале Старого города были разрушены.
Шестидневная война 1967 года стала не просто военной победой – она вернула евреям их святыни. Впервые за две тысячи лет Иерусалим оказался под еврейским контролем. Солдаты плакали у Стены Плача. Это был момент исторического воссоединения народа с его духовным центром. И теперь международное сообщество требует от Израиля вернуться к линиям 1967 года, снова отдать святыни, снова разделить Иерусалим.
Резолюция Совета Безопасности ООН 478 от 1980 года объявила израильский "Закон об Иерусалиме", провозгласивший объединенный город столицей Израиля, "недействительным и не имеющим силы". Мир не признает израильский суверенитет над местами, которые для евреев святы на протяжении трех тысячелетий. Вчерашнее голосование в Генассамблее, где 142 страны поддержали создание палестинского государства, – это попытка вернуться к той же порочной логике раздела, которая игнорирует религиозную составляющую конфликта.
Представьте, что ООН предложила бы передать Мекку и Медину под международный контроль или отдать их немусульманскому государству. Представьте бурю, которая бы поднялась в исламском мире. Но именно это сделали с евреями в 1947 году, и именно это пытаются повторить сегодня.
Современные предложения о конфедерации или федерации, о совместном управлении Иерусалимом – попытки обойти проблему, не решая ее. Нельзя разделить неделимое. Нельзя совместно управлять душой. Храмовая гора не может быть наполовину еврейской и наполовину мусульманской, как человек не может быть наполовину живым.
Без кардинального пересмотра территориального раздела, без признания еврейских прав на еврейские святыни конфликт обречен на вечность. Международное сообщество должно признать очевидное: план раздела 1947 года был изначально нежизнеспособен именно из-за игнорирования религиозного измерения конфликта. Попытки реанимировать его в виде "решения о двух государствах" обречены на провал по той же причине.
Решение существует, но оно требует мужества признать ошибки прошлого. Необходимо новое размежевание, учитывающее не только демографию и экономику, но и духовную географию региона. Еврейские святыни должны быть под еврейским суверенитетом, мусульманские – под мусульманским. Только так можно разрубить гордиев узел, завязанный британцами и затянутый ООН семьдесят восемь лет назад.
Пока этого признания нет, пока мир продолжает настаивать на формулах, игнорирующих религиозную суть конфликта, кровь будет литься, а мир останется недостижимой мечтой. Британцы заложили мину, ООН ее активировала, и теперь каждая новая резолюция, каждый новый мирный план, игнорирующий вопрос святынь, – это лишь попытка обезвредить бомбу, не вынимая детонатор. История показывает, чем заканчиваются такие попытки.
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СВЯТЫХ МЕСТ: КОРЕНЬ ВЕЧНОГО КОНФЛИКТА
Именно распределение святынь, а не процентное соотношение территорий, делает конфликт неразрешимым при существующих подходах. Любое решение, игнорирующее религиозное измерение, обречено на провал.