Закончилась неделя Хануки — во всех смыслах слова светлого еврейского праздника. Мне же, научному сотруднику российского Научно-просветительного Центра «Холокост», пришлось в эти дни посвятить себя теме отнюдь не праздничной.
Совместно с Российским еврейским конгрессом мы продолжаем многолетний проект «Вернуть достоинство» по выявлению мест массового уничтожения советских евреев на оккупированной территории РСФСР. В конце этого года занялись Московской областью. Не все знают, но до ближайших мест Холокоста — всего полтора часа езды от центра российской столицы. Холокост был в Солнечногорске, Можайске, Клину, Наро-Фоминске, Рузе и ряде других населённых пунктов Подмосковья.
Важным источником о тех событиях являются документы Комиссии по истории Великой Отечественной войны при Президиуме Академии наук СССР. Она была сформирована в конце 1941 года, возглавил её историк Исаак Израилевич Минц (1896–1991), потому она более всего известна под неофициальным названием — «Комиссия Минца». Документы Комиссии ныне хранятся в Архиве Института российской истории РАН.
О положении евреев в оккупированных районах Подмосковья свидетельствуют — среди прочих — многочисленные стенограммы бесед с партизанами. Ведь они действовали в тылу врага, имели агентуру в городах и деревнях, многое видели своими глазами. Их рассказы не всегда легко читать — даже спустя 84 года после описываемых событий.
Но в дни праздника, когда по всему миру миллионы людей зажигают ханукии, случилось мне обнаружить среди машинописных документов стенограмму разговора с 40-летней жительницей Волоколамска — партизанкой Таубе Эркис. Поясню: Таубе — имя, а Эркис (Эркес) — фамилия. Отчество её стенограмме записано как Шмеловна, а в наградных документах — Геллиловна. Награждена она медалью «Партизану Отечественной войны» II степени с формулировкой: «проделала большую работу по бытовому обслуживанию бойцов, а также оказывала медицинскую помощь партизанам и печатала на машинке листовки, сводки Совинформбюро, которые распространялись среди население».
За формулировкой «бытовое обслуживание бойцов» скрывается интересная деталь. Однако предоставим слово самой партизанке! Беседа с ней записана 19 февраля 1942 года (согласно архивному документу, аж в шесть часов утра).
«Из города [Волоколамска] ушла 13 октября, 19 октября была в лесу. Нас было всего 2 женщины: Сибирякова, директор неполной средней школы, и я — зав[едующая] парткабинетом, сейчас зав[едующая] орг[инструкторским] [отделом Волоколамского] райкома. Получали разные задания, готовили базу для подпольной организации, продукты завозили. <…>
Внешний вид землянки: снаружи бугорок, ёлки, густо посаженные. Вход заставили ёлочками. Издали никто не должен заметить, что это землянка. Внутри землянки — нары, в низ нар положены ёлки, сверху доски, на доски положено сено, на сено — одеяла. Боковые стены фанерой обиты, сверху положены брёвна. Всё это засыпано землёй.
Освещение: первое время была лампочка керосиновая. Потом керосина не стало, долго жгли фитили. Я вспомнила праздник еврейский, когда в картофелине вырезают дырочку, туда фитилёк вставляют. Туда вливали подсолнечное масло. Все очень обрадовались этому делу. Так что меня „премировали“ за это изобретение, смеясь, конечно. Фитилёчек всегда горел в одном углу землянки и в другом».
При каких обстоятельствах член ВКП(б), состоявшая на организаторской должности, могла вспомнить в атеистической стране о религиозном еврейском празднике? Вспомнила Таубе Эркис о нём в условиях экстремальных — в зимнем подмосковном лесу за линией фронта. В 1941 году Ханука пришлась на 14–22 декабря — прямо как в нынешнем 2025-м. Документы не уточняют, но, вероятно, советская партизанка зажгла огонь именно в те дни. В ханукальные же дни мне посчастливилось найти эту удивительную стенограмму в Архиве ИРИ РАН.