Де-юре, БАГАЦ выдвинув такое требование, не имел в своем распоряжении никаких юридических инструментов для его реализации, за исключением внутреннего устава самого Кнессета. Однако подобная инструкция всего лишь регламент, не имеющий статуса закона.
Фактически, подобное требование, инициированное партией КЛ, являлось политическим. БАГАЦ мог занять в споре депутатов, представляющих разные полюса избирателей, нейтральную позицию, сохранив статус кво, в отношениях судебной и законодательной властей, порекомендовав народным избранникам прийти к согласию без посторонней помощи.
Однако, в глазах многих граждан, происходящее выглядит примерно также, если бы суд, игнорируя все необходимые процедуры создания коалиции, объявил о проведении в стране внеочередных выборов в парламент.
Избранные депутаты, уже больше года, не в состоянии прийти к формированию правительственной коалиции, потому что ни одна из сторон не имеет достаточно голосов для такого шага. На этом фоне решение о принудительной смене главы парламента, выглядит, по меньшей мере, странно. И только усугубляет политический кризис, почти на 100 процентов толкая страну к проведению внеочередных выборов.
Если бы речь шла о конфликте между исполнительной и судебной властью, то без сомнения, судебная власть имела бы некоторые приоритеты над исполнительной, потому что опирается на законы утвержденные парламентом. В данной же ситуации, можно долго спорить, что важнее курица или яйца, но ясно, что у судебной власти не может быть таких же инструментов в борьбе с законодателями, как с чиновниками. Таким правом мог располагать Конституционный суд, наделённый соответствующими полномочиями. Однако в Израиле нет ни конституции, ни соответствующего органа.
Что касается решения спикера Юлия Эдельштейна, то оно кажется мне капитуляцией. Понятно, что у него почти не было шансов при голосовании совместной лево-арабской коалиции, вкупе с Либерманом. Но с таким же успехом, Эдельштейн мог, прежде всего, поставить на голосование вопрос о создании комиссии по этике и ее совместном заседании с комиссией по безопасности и обороне. На таком заседании, депутаты были обязаны рассмотреть пункт о лишении права голоса, арабских депутатов, заявлявших ранее о поддержке палестинцев, принадлежащих к террористическим организациям и отрицающих право государства Израиль на существование. И только после такого голосования, с чистой совестью Эдельштейн мог объявлять или о своей отставке, или проведения голосования об избрании нового председателя Кнессета.
Тогда бы стало понятно, чьим голосам мы обязаны сегодня, при принятии решений главным законодательным органом страны.
Если говорить о прецедентах, то можно вспомнить случай с Зоаби, когда парламентская комиссия по этике, отстранила представительницу Объединенного арабского списка от участия в работе Кнессета на одну неделю. Ей было позволено посещать пленарные заседания, но без права голосовать. Если вспомнить ход предвыборной компании, то из уст арабских депутатов также звучали аналогичные высказывания. Не этим ли стоило заняться сионистским депутатам, во главе со спикером Эдельштейном и лидером НДИ Авигдором Либерманом, в первую очередь? Не об этом ли заявлял лидер НДИ Авигдор Либерман в январе этого года, жестко осуждая реакцию депутатов Кнессета от Объединенного арабского списка на ликвидацию террориста Касема Сулеймани?
«Вчера мы вновь стали свидетелями лицемерия депутатов от Объединенного списка, которые осудили уничтожение одного из самых кровавых убийц, ответственного за гибель тысяч людей во всем мире, в том числе граждан Израиля и Ирана. Но это не значит ничего для пятой колонны в израильском Кнессете… Проблема не в израильских арабах, которые хотят интегрироваться в общество и быть частью страны, а в представителях террористов в Кнессете, которые выступают как адвокаты серийных убийц», заявил Либерман. Не думаю, что он отказался бы от своих слов, на заседании комиссии по этике в Кнессете нового созыва.
Получается своим отказом продолжать работу в статусе председателя Кнессета, Юлий Эдельштейн поспешил, лишив возможности Авигдора Либермана, на практике превратить свое праведное возмущение в реальные дела, а самому в очередной раз доказать, что он, прежде всего истинный сионист, а уже потом - отказник.
