Комиссия по конституции, праву и правосудию под председательством депутата Кнессета Симхи Ротмана (Религиозный сионизм) провела обсуждение политики расследования и привлечения к ответственности за преступления подстрекательства к терроризму – заседание по мониторингу в условиях чрезвычайной ситуации.
Израиль демонстрирует уникальную модель борьбы с подстрекательством к терроризму, которая вызывает максимальную международную критику при минимальной эффективности обвинений
Цифры имеют удивительное свойство обнажать то, что политическая риторика пытается скрыть за красивыми формулировками о национальной безопасности и демократических ценностях. Когда инспектор полиции Шарон Перец докладывала в Кнессете о 2094 делах по подозрению в подстрекательстве к терроризму, открытых с октября 2023 года, она едва ли представляла, какую неудобную картину рисуют эти данные в сравнении с практикой других демократических государств.
История знает немало примеров того, как в моменты национальных кризисов демократии начинают балансировать на тонкой грани между безопасностью и свободой. Америка времен маккартизма, Великобритания эпохи североирландского конфликта, Франция в период алжирской войны — каждая нация находила свой способ отвечать на вызовы экстремизма. Но израильская модель, судя по международным реакциям и сравнительному анализу, представляет собой особый случай, где благие намерения входят в противоречие с результатами.
Международные наблюдатели не устают указывать на парадокс: страна с одним из самых развитых правоведческих сообществ в мире демонстрирует показатели эффективности обвинительных заключений, которые выглядят бледно на фоне европейских стандартов. Великобритания с ее жестким Актом о терроризме 2000 года достигает 70-процентного уровня успешных обвинений, Франция и Германия, связанные рамочными решениями Евросоюза о борьбе с терроризмом, показывают схожие результаты. Даже Соединенные Штаты, где Первая поправка создает высокий барьер для преследования за высказывания, демонстрируют 90-процентную эффективность в тех случаях, когда дело доходит до обвинения.
Израильская реальность выглядит как обратная сторона медали: широкий охват при низкой результативности. Из 2094 открытых дел лишь четверть приводит к реальным обвинениям — показатель, который заставляет задуматься о том, насколько оправдана такая интенсивность правоприменения. Особенно когда учитываешь, что 70% арестов происходит на основании публикаций в социальных сетях, а 92% подозреваемых составляют представители арабского меньшинства при том, что они составляют лишь 21% населения страны.
Эта диспропорция не ускользает от внимания международных правозащитных организаций и специальных докладчиков ООН. Их критика строится не на эмоциональных оценках, а на жестких сравнениях с практикой других демократий. В Великобритании, где иммигрантские сообщества также составляют значительную часть населения, подобной демографической перекошенности в преследовании за подстрекательство не наблюдается. Французская модель, выработанная в условиях террористических угроз и социальной напряженности в пригородах, также демонстрирует более сбалансированный подход.
Временная динамика добавляет еще один слой к этой непростой картине. Если в 2023 году израильские правоохранители достигали 53-процентного уровня обвинений, то к 2024 году этот показатель упал до 28,6% — снижение на 46%, которое трудно объяснить только изменением характера угроз или правовых процедур. Одновременно другие демократические страны поддерживают стабильные показатели эффективности, что наводит на размышления о системных проблемах израильского подхода.
Примечательно, что международная критика Израиля по этой теме коррелирует не с общей безопасностной ситуацией, а именно с методами правоприменения. Государственный департамент США в своем докладе 2023 года отмечает заслуживающие доверия обвинения в жестоком обращении с задержанными и системные недостатки в расследовании подобных случаев. Это особенно болезненно для страны, которая позиционирует себя как "единственную демократию на Ближнем Востоке" и регулярно подвергает критике авторитарные режимы региона за нарушения прав человека.
Европейский опыт предлагает альтернативные модели, которые достигают баланса между безопасностью и правами человека. Германия, чья история XX века научила ее особой чувствительности к злоупотреблениям властью, выработала механизмы судебного контроля и общественного надзора, которые не мешают эффективной борьбе с экстремизмом. Французская система, закаленная десятилетиями борьбы с различными формами терроризма — от алжирских сепаратистов до исламистских групп — демонстрирует, что можно поддерживать высокие стандарты доказательности без ущерба для национальной безопасности.
Американская модель, при всех ее ограничениях, показывает, что узкое определение подстрекательства и высокие требования к доказательствам не означают бездействие перед лицом угроз. Более того, 90-процентная эффективность обвинений в США свидетельствует о том, что качественный подход к отбору дел может быть более результативным, чем количественный.
Исторический контекст добавляет дополнительные нюансы к этой картине. Израильское антиэкстремистское законодательство уходит корнями в британские мандатные законы, которые изначально создавались для совсем других условий и задач. Эволюция этих норм на протяжении десятилетий отражала реагирование на меняющиеся угрозы, но, возможно, не учитывала в достаточной степени международные стандарты правосудия и опыт других демократий.
Цифровая эпоха внесла свои коррективы в борьбу с подстрекательством, но и здесь израильский подход выделяется на общем фоне. Если в других странах онлайн-преследование составляет 25-60% от общего объема дел по подстрекательству, то в Израиле эта доля достигает 70% — показатель, который может свидетельствовать либо об особой цифровой активности экстремистов, либо о чрезмерном фокусе правоохранителей на социальных сетях в ущерб более серьезным угрозам.
Парадокс израильской ситуации заключается в том, что страна, которая справедливо гордится своими правовыми традициями и независимостью судебной системы, оказывается в положении постоянного оправдания перед международным сообществом. Это не только подрывает ее моральную позицию в региональных конфликтах, но и создает внутреннее напряжение между различными сегментами общества.
Комиссия по конституции, праву и правосудию под председательством Симхи Ротмана проводила обсуждения политики расследования подстрекательства в момент, когда международное внимание к этой теме достигло пика. Возможно, настало время не просто защищать существующую практику, а критически переосмыслить ее эффективность в свете опыта других демократических государств.
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЭФФЕКТИВНОСТИ БОРЬБЫ С ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВОМ К ТЕРРОРИЗМУ
Страна- Общий уровень обвинений (%) Среднее время рассмотрения (дни) Доля онлайн-дел (%) Международная критика
Израиль -25,0 -120 -70 -Высокая
Великобритания -70,0 -180 -45- Умеренная
Франция -67,0 -150 -55 -Низкая
Германия -70,0 -165 -60 -Низкая
США- 90,0- 240 -25 -Низкая
КЛЮЧЕВЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ ИЗРАИЛЬСКОЙ ПРАКТИКИ (ОКТЯБРЬ 2023 - АВГУСТ 2025)
Общее количество дел: 2094
Завершенных дел: 1930 (92%)
Дел в обработке: 164 (8%)
Демографическое распределение подозреваемых: 92% арабы, 8% евреи
Снижение эффективности обвинений: с 53,2% (2023) до 28,6% (2024)
Коэффициент диспропорциональности: арабы статистически обвиняются в подстрекательстве в 40,5 раз чаще относительно доли населения
Вывод: Израильская модель борьбы с подстрекательством к терроризму демонстрирует наименьшую эффективность среди сравниваемых демократий при максимальном уровне международной критики, что указывает на необходимость пересмотра подходов с учетом лучших мировых практик.
