Тема Холокоста была строго табуирована до периода перестройки. Прекрасно помню и надписи на памятниках, помню советские фильмы, где говорилось лишь о «мирных советских гражданах», погибших от рук нацистов.
Мы поговорили на эту сложную и важную тему с Ильей Альтманом, сопредседателем НПЦ «Холокост», профессором РГГУ, учёным с мировым именем.
- Илья Александрович, недавно, в российских СМИ активно обсуждали спорный момент, скрывалась ли правда о Холокосте в советское время или нет? Как Вы можете это прокомментировать?
- Особое внимание в этой дискуссии уделялось вопросу: скрывались ли документы о событиях в Бабьем Яру в советский период или нет? И здесь надо чётко разделить эту ситуацию на хронологические периоды. С 1941-го по 1948-й годы, то есть в момент активной деятельности Еврейского антифашистского комитета, документы о Холокосте собирались, публиковались, как в советской прессе, так и на Западе. Примером того, что в нашей стране широко говорили о Холокосте, стала публикация о радиомитинге еврейской общественности 24 августа 1941-го года. Этот материал перепечатали не только центральные газеты, но и практически вся местная пресса. Слова Соломона Михоэлса о том, что нацисты стремятся уничтожить весь еврейский народ, цензура не редактировала. Осенью 1941-го года, в газете «Известия», со ссылкой на западные источники, также рассказывалось и о трагедии в Бабьем Яре, произошедшей на окраине Киева, когда в огромном овраге злодеи казнили 52 тысячи евреев. Сообщалось об этом как в упомянутой Марией Захаровой ноте В.Молотова, так и в январе 1942-го года и в специальном заявлении Наркомата иностранных дел об уничтожении евреев на территории СССР, которое было опубликовано в нашей печати 19 декабря 1942-го года.
- Понятно…
- Летом 1943-м году в газете «Правда», вышла статья члена Чрезвычайной государственной комиссии, писателя Алексея Толстого, под названием «Коричневый дурман», о преступлениях нацистов в отношении евреев в современном Ставропольском крае. Но тогда же, в 1943-м, в начале 1944-го года, в официальных сообщениях, в частности в «Сборнике документов Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников на оккупированной территории СССР» (ЧГК) начались изъятия об упоминании евреев. Прикладываю вам к этой статье фото документа, отредактированного при подготовке этого сборника, текст которого обсуждалcя на самом высоком уровне. В правках участвовал сам Вячеслав Молотов и высокопоставленные сотрудники аппарата ЦК. По этому документу видно, как слово «евреи» заменяется в нем на — «мирные советские граждане». Это «словозамещение», подмена понятий - начались уже во время войны. После окончательного запрета в 1947 г. на издание «Черной книги» и, особенно, после закрытия Еврейского антифашистского комитета, упоминания в специальной исторической литературе о преступлениях против евреев стало крайне лимитировано. Исключения составляли переводы документов, изданных за рубежом и материалы Нюрнбергского процесса. Даже в годы хрущевской оттепели была запрещена уже переведнная на русский язык книга польско-еврейского историка Б.Марка о восстании в Варшавском гетто. Если авторов «Черной книги» упрекали в буржуазном национализме, то это издание представлялось опасным, «как сионистская пропаганда».
- То есть отдельных научных публикаций именно о еврейской трагедии в тот период не было?
- Верно, их на тот момент не было, как не велось и отдельных исторических исследований в отношении уничтожения евреев. Дело в том, что архивные учреждения до передачи их документов на государственное хранение в 1958-м году, находились в ведении Министерства внутренних дел. Вплоть до перестройки, документы о Холокосте оставались практически закрытыми для исследований, поэтому о существовании фондов «Чрезвычайной государственной комиссии» или Еврейского антифашистского комитета, не было известно даже большинству сотрудников этих самых архивов. Хотя отдельные материалы, по запросу органов прокуратуры, иногда и выдавались на руки. Да что там говорить, текст знаменитой «Черной книги» был найден мной только в конце 1988-го года! Одним словом, с августа 1948-го года и до перестройки эта тема не могла быть объектом научного анализа. А вот мемуарная и художественная литература, повествующая о зверствах нацистов против евреев, постепенно стала появляться уже в хрущевский период.
- Приведите, пожалуйста, конкретные примеры таких изданий.
- Сюда я могу отнести мемуары Ильи Эренбурга о «Черной книге», произведение Е.Евтушенко «Бабий Яр» и публикацию Кузнецова в обрезанном виде в журнале «Юность» в 1966-м году, роман А.Рыбакова «Тяжелый песок», изданный в 1978-м году. Стоит назвать и книгу Мащи Рольникайте «Я должна рассказать». Но, если соответствующие книги, повести и рассказы уже потихоньку начали печататься, то доступ к документам о Холокосте так и был закрыт для историков. Недоступные материалы хранились или в секретных фондах, или в фондах ограниченного доступа. Все начало меняться примерно с 1988-го года, с началом программы по рассекречиванию архивов для российских и зарубежных исследователей. В декабре 1991-го года, я, как представитель главного архива СССР, был командирован в Израиль (еще до установления с этой страной дипломатических отношений) и передал в мемориальный комплекс «Яд Вашем» десять тысяч копий архивных документов о преступлениях нацистов против евреев из фонда Еврейского антифашистского комитета. Одним из первых был открыт фонд ЧГК. С этого момента мы говорим о завершении официальной государственной цензуры в области документов о Холокосте.
- И все-таки, объясните, пожалуйста, какой был смысл для властей СССР все эти годы скрывать убийства именно евреев? Неужели - из-за государственной антисемитской политики, чтобы не выделять только евреев в отдельную категорию жертв, как пострадавшую сторону?
- Я уже отмечал выше, что закрыты или малодоступны были все архивные фонды, где отложилась документация о нацистском оккупационном режиме, включая архивы местной гражданской администрации и коллаборационистские издания. Огромное количество жертв мирного населения, судьбы военнопленных, проблемы коллаборационизма, повседневная жизнь на оккупированной территории оставалась вне поля зрения историков. Вы, безусловно, правы – с одной стороны, политика государственного антисемитизма не могла отвести евреям роль жертв нацизма, а с другой – идеологема, что весь советский народ в одинаковой степени был жертвой оккупантов, не позволяла выделять какие-либо категории жертв. Любопытно, что тема Холокоста с цитированием достаточно большого количества нацистских документов неожиданно всплыла в так называемой антисионистской литературе 70-х – начала 80-х годов, в том числе – в изданиях советского Антисионистского комитета.
- Правда ли, что и сейчас, многие документы из архивов ФСБ, касающиеся непосредственно Холокоста, все еще недоступны исследователям?
- Да, это так, многие документы о Холокосте и в наши дни открыты исследователям все еще не в полном объеме. Приведу конкретный пример: в начале 90-х годов американскому музею Холокоста удалось скопировать отдельные донесения о положении на временно оккупированной территории СССР, начиная с июля 1941-го года. Сегодня, эти сведения можно прочитать на сайте и в архиве этого Музея, однако эти материалы и другие аналогичные донесения по-прежнему недоступны российским историкам. Между тем, в этих еженедельных донесениях с оккупированных территорий, которые получали наши спецслужбы, содержится достаточно подробная, систематизированная информация о преступлениях нацистов. Также, все еще недоступны в полном объеме документы региональных судов над пособниками нацистов, где можно обнаружить немало сведений об уничтожении евреев. Причем, доступ к этим материалам открыт в Украине и в странах Балтии.
- Илья Александрович, простите за обывательский вопрос, но что вам, специалистам, дадут для работы эти новые, пока еще недоступные для россиян документы? Ведь свидетельств Холокоста итак, и без них – огромное число. Зачем вам в этом плане что-то еще?
- Следует подчеркнуть, что большинство документов о Холокосте из государственных архивов нашей страны, сегодня находится в открытом доступе, многие выложены на сайте Федерального архивного агентства, опубликованы в серии сборников «Без срока давности». Но именно по недоступным пока для нас документам, нам, историкам, проще всего было бы доказать конкретные факты участия конкретных преступников в уничтожении евреев, уточнить места их казни, подсчитать точное число убитых в том случае, когда оккупанты проводили специальную регистрацию будущих жертв. Например, мы знаем, что архиве Бреста полностью сохранились более 12 с половиной тысяч анкет узников гетто, их фото и т.д. Уверен, что на первых процессах над коллаборационистами в том или ином регионе, судебно-следственными органами могли быть затребованы архивные материалы со списками евреев. Кроме того, эти документы свидетельствуют, насколько скрупулезно советские спецслужбы изучали преступления нацистов.
В Ростове-на-Дону, в феврале - марте этого года, проходило специальное закрытое заседание, где присутствующим огласили материалы судебного процесса 60-х годов из города Ставрополя, где прозвучали новые факты об уничтожении евреев и цыган на юге России. Так что, в нашей стране далеко не все документы о преступлениях против мирного населения на оккупированной территории СССР доступны исследователям. Работа по рассекречиванию архивных документов еще не закончена...
