В 2024-м году, в американском издательстве «Academic Studies Press», на английском, вышла книга Михаила Гольдиса (1926–2020) «Воспоминания прокурора-еврея из советской Украины» («Memoirs of a Jewish District Attorney from Soviet Ukraine»). Прожив долгую, сложную, захватывающую жизнь, сорок лет из неё автор проработал следователем и прокурором на районном и областном уровнях, а после иммиграции в США в 1993 году — написал яркие мемуары, ставшие глубоким и многогранным свидетельством эпохи.
Книга читается легко, на одном дыхании, от её, с лихвой закрученного детективного сюжета – невозможно оторваться. А простой, доступный язык повествования, в основном — исключительно события и факты, без лишних красок, эмоций и эпитетов – позволяет не отвлекаться на мелочи, сосредоточившись на самом главном. Не могу не отметить и тонкий юмор автора, его личные, человеческие и профессиональные оценки происходящего.
Подробно и постепенно, ненавязчиво, шаг за шагом, книга вводит нас в курс дела, затрагивая самые разные аспекты бытия её автора – эвакуацию, участие в Великой Отечественной войне, потерю отца на фронте, встречи со свидетелями Холокоста, его активную деятельность в сфере правосудия, закрученные клубки криминальный хроники уголовного и экономического характера, общение с «сомнительными» личностями, после которого, как мне кажется, хочется скорее вымыть руки, секреты расследований громких дел.
Всё это, на протяжении долгих лет, ежедневно наполняло будни нашего героя. Книга была переведена на английский, отредактирована и сопровождена предисловием и комментариями внуком Михаила Гольдиса, Маратом Гринбергом, известным исследователем литературы, кинематографа, профессором русской и сравнительной литературы в Рид колледже («Reed College») (Портленд, Орегон, США), журналистом, переводчиком. С ним мы и поговорим о новом издании.
- Марат, сколько времени вы работали над переводом на английский язык книги Михаила Гольдиса?
- Я переводил её на английский в течение нескольких лет, что включало редакторскую работу с русским текстом, исследование определённых исторических и биографических моментов.
- Хотелось бы немного пролить свет на биографию автора этих удивительных воспоминаний…
- Мой дедушка Михаил Бенционович Гольдис родился 13 июля 1926 года в местечке Ялтушков, Винницкой области, в Украине. Его юность пришлась на годы войны. С 15-ти лет он работал в эвакуации, в колхозе, в Саратовской области, с 17-ти лет его ждали армия, фронт, где он заменил погибшего отца Бенциона Ихилевича Гольдиса (1900-1943).
Во время службы связистом — был ранен, лечился в госпитале, окончил войну в звании младшего лейтенанта. В 1953-м году Михаил Бенционович окончил юридический факультет Киевского госуниверситета. После учёбы в университете - сорок лет, день и ночь, «вкалывал» в органах прокуратуры Хмельницкой области.
С 1993-го года — находится в Америке, где и написал эту книгу. Он прекрасно знал местный быт окружавших его соседей, и при этом, у него было очень сильно развито ощущение своего еврейства, своей национальной самоидентичности и чувство гордости за свой народ. И его всегда привлекали сильные евреи - не в образе жертв, а те, которые могли постоять за себя. И часть книжной криминальной хроники, половина этих криминальных дел, как раз и посвящены таким вот отважным личностям, которые могли смело и достойно ответить своему обидчику, защитив себя от антисемитских выпадов. Наверное потому, что сам Гольдис был по своей природе человеком мягким, дипломатичным, такие отважные еврейские ребята вызывали у него самого - гордость и восхищение.
- Ясно. Это, несомненно, достойно уважения…
- Дед очень любил и хорошо знал русскую поэзию, от Пушкина и Некрасова, до Есенина и Цветаевой, Евтушенко и Ахмадулиной. Ценил он и Константина Симонова, и я вступал с ним по этому поводу в рьяные литературные, творческие споры. А в последние годы, он по-настоящему открыл для себя Бориса Слуцкого, сначала потому, что Слуцким много лет занимался я https://www.bibliorossicapress.com/product-page/boris-slutsky-marat-grinberg
Два стихотворения Слуцкого очень чётко выражают, как мне кажется, понимание Гольдисом своего еврейства. Первый стих – «У Абрама, Исака, Якова…». Он так ему понравился, что он переписал его от руки, на отдельном листе бумаги. В этом стихе, написанном году в 53-м, Слуцкий противопоставляет имена патриархов из Торы – Авраама, Исаака, Яакова, «почитаемых всюду господ» – обычным советским евреям – Абрамам, Исакам, Яковам, вечно обижаемым и притесняемым.
Другое стихотворение – «Еврейским хилым детям…», в котором Слуцкий призывает этих ребят «заняться коньками, греблей, боксом,/ на ледники подняться,/ по травам бегать босым…», и не бояться драться, ибо «ведь он ещё не кончился,/ двадцатый страшный век». Вот в этом восхищении еврейским мужеством, с одной стороны, а с другой – вниманием к постоянной уязвимости евреев и вечным преследованиям – и заключена философия Гольдиса и его личный опыт. Примечательно, что именно этот, очень, как мне кажется, своевременный момент, отмечают читатели книги.
- В книжных магазинах любого города, на просторах интернета, можно встретить большое число мемуаров. А в чём особенность, главная изюминка вашего издания, как думаете?
- Данные воспоминания — поистине редки, и тут я говорю скорее, как исследователь советского еврейства, а не только, как внук автора. С одной стороны, действительно, существует много воспоминаний евреев из СССР, но, в основном, они - довоенного периода 20-30-х годов, военного и сразу после войны.
А материалов о послевоенной, послесталинской жизни советских евреев — на современном книжном рынке представлено достаточно мало, более того — ощущается их острая нехватка, лишь сейчас мы начинаем их изучать и по-настоящему понимать и переосмысливать. Мой многолетний проект, вылившийся в книгу «Книжная полка советского еврея: еврейская культура и идентичность между строк», пытается как раз осмыслить эту послевоенную культуру советского еврейства. Михаил Гольдис являлся частью правовой системы тех лет, проработав всю свою жизнь сначала следователем, потом прокурором.
Интересно то, что среди евреев было много адвокатов, а прокуроров – намного меньше. И потому, весь его жизненный, профессиональный опыт работы и существования, причём не в столицах, а в провинциальной послевоенной Украине (Речь идет о регионах: Хмельницкая область Хмельницкий (Проскуров), Винницкая область — прим.автора*) - невероятно ценен и интересен. И многие из этих зарисовок, ставших главами книги, я с самого детства слышал от него, когда он рассказывал их на кухне своей квартиры в г. Хмельницком.
- Чем лично для вас стала работа над этой книгой? Где её сегодня можно приобрести? Узнали ли вы из неё что-то такое, чего ещё не знали, несмотря на то, что многие рассказы с её страниц вы лично слышали от дедушки, ещё в своём детстве?
- Подчеркну, что моя работа с воспоминаниями Гольдиса, их перевод на английский — это не только очень личный опыт, но и серьёзный академический проект, потому что, в отношении данной книги и её содержания, я раннее проделал немало исследовательской работы. И рад, что мои старания, надеюсь, увенчались успехом.
Книга вышла на английском, в известном академическом издательстве, в серии, посвящённой эмигрантской литературе. Гольдис оказался в компании книг о наследии Набокова, американской еврейской поэзии. Книга вызывает живой отклик в литературной среде. Приобрести её можно везде, где, как говорится, продаются книги.
- Когда Михаил Гольдис решил сохранить для потомков всё, им пережитое?
- Когда мы эмигрировали в США, он стал записывать свои воспоминания. Разумеется, у него всегда имелся литературный талант, но он никогда прежде не писал. А тут, после того, как мы оказались в Америке, решился взяться за писательское ремесло. В этом ему очень помогала его супруга, ставшая его литературным секретарём и редактором, моя бабушка Майя Анисимовна Мощинская (1929-2007).
Когда книга вышла на русском, в Миннеаполисе, в 2013-м году, он посвятил её памяти Майи и написал: «Моя жена, с которой пройдено рука об руку 54 года, «сумасшедшая» мама и бабушка и, кроме того, мой единомышленник. Её участие в появлении этих рассказов - неоценимо. Её светлой памяти посвящается эта книга.
С первых дней, когда я начал писать, Майя стала моим активным, незаменимым помощником, сподвижником. Она – прекрасный знаток русского языка и литературы, учитель, что называется, от Бога, давала мне ценные советы, замечания. И всегда деликатно, тактично, щадя мое авторское самолюбие.»
Добавлю, что и он, и она — были моими первыми читателями и редакторами, когда я ещё писал по-русски. Я посвятил свою первую книгу о Слуцком - памяти бабушки, а книгу о фильме «Комиссар» Александра Аскольдова – деду. Теперь, они оба покоятся недалеко друг от друга, на еврейском кладбище в пригороде Миннеаполиса. И дети мои – сын Мэтью (Матвей) и дочь Мая названы, в честь их уже прабабушки Майи.
- Перед своим уходом из жизни, ваш дедушка успел завершить свои записи, или продолжал писать?
- Уверен, что он успел предать бумаге далеко не всё, что хотел бы. Он писал до самых последних дней и хотел выпустить вторую часть мемуаров, остались фрагменты этой части – о его детстве, родителях, Майе и её семье. Но уже их ему было писать тяжелее. Может, в силу возраста или каких-то глубоких, личных вещей, связанных с этой второй частью.
- Каков общий портрет читателей этого издания?
- Книга - нужна, интересна и важна самым разным читателям, здесь сложно говорить о каком-либо общем портрете, потому что, даже если ты не интересуешься еврейской историей, советской темой, неизменно присутствующими в мемуарах Гольдиса, то на её страницах прослеживается мощная детективная линия, описывается ежедневная, рутинная работа следователя, не дающая любопытному читателю расслабиться, на протяжении всего знакомства с её повествованием. Ведь Гольдис участвовал в расследовании очень сложных криминальных дел, некоторые из которых не могли раскрыть годами, и которые рассматривались порой даже на уровне Москвы.
- Когда вы начали переводить записи дедушки с русского, на английский? С какими трудностями перевода столкнулись? Было ли это сложно? Не думаете ли, что также, очень важно выпустить это издание и на русском, на языке оригинала этой книги?
- Конечно, мне хотелось бы её переиздать на русском языке, перевести на иврит. Надеюсь, это получится. А переводить это всё я начал уже после его смерти, хотя, мы с ним говорили об этом раньше, и он был очень рад, что его масштабное документальное повествование когда-то появится и на английском, дабы, американская публика могла с ним ознакомиться. Что касается трудностей перевода, то я стремился ухватить прежде всего его тон и голос, который буквально звучал у меня в голове, на всём протяжении перевода.
Как отметил Давид Безмозгис, известный талантливый писатель из Торонто, чья семья эмигрировала туда из Риги, «книга Гольдиса – очень интимный документ, несмотря на его документальную сторону и беспристрастную манеру следователя.» И раз Безмозгис прочувствовал это в английском переводе, я очень рад. Значит, что-то мне действительно удалось передать. Иногда, его голос напоминает мне инспектора Мегре Сименона, а иногда – следователя Коламбо из знаменитого телевизионного сериала, которого играл Питер Фалк. Как и этих вымышленных героев, его глубоко занимали люди, погрязшие в передрягах и непредсказуемости жизни. На весах между справедливостью и милостью, он часто склонялся к милости, и тут сыграла свою роль его любовь к русской классике и, особенно, к Толстому.
Некоторые из людей, описываемых Гольдисом, напоминают «маленького человека» из русского канона 19-го века, но перенесённого в украинскую провинцию, после Великой Отечественной войны и Холокоста.
- Лично мне также было очень интересно прочитать в этой книге некоторые главы, связанные с Холокостом…
- Да, в этой книге также есть несколько эпизодов о Холокосте и о том, как память о Холокосте передавалась у советских евреев, как функционировала в этой системе. Один из эпизодов, связанных с данной темой, касается города Красилова, другой - Старой Ушицы — в Каменец-Подольском районе Хмельницкой области. И Гольдис, ветеран войны, потерявший в огне Холокоста много своих родных и близких, выступает в этих главах, чаще всего, в роли сочувствующего, молчаливого слушателя. Кстати, английский перевод книги я посвятил памяти его бабушки, дедушки и тёти со стороны матери – Гершу, Софии и Туне Шихман, расстрелянных нацистами и их пособниками, в урочище Белендийка, под Гайсином, 17-го сентября 1941-го года.
«Всё, что относилось ко временам войны, касалось меня непосредственно. Фашисты убили моих родных – бабушек, дедушку, тёток, многих других. В боях за освобождение Киева погиб мой отец, сам я, участник боёв, был ранен. Наверное, поэтому и потому ещё, что я всегда живо интересовался людскими судьбами и их историями, я попросил секретаря вызвать Каца. Через несколько минут Кац вошёл в мой кабинет.
Он ничего не спрашивал, терпеливо ожидал вопросов. Конечно, он был уверен, что я ещё не всё выяснил по проверке заявления. Я извинился и попросил Каца рассказать мне о себе, о том, как он жил и выжил в годы войны в Красилове. Он мог по – разному реагировать на мою просьбу: мог вежливо сослаться на занятость, мог вспыхнуть и резко сказать, что я не имею права лезть к нему в душу, теребить раны. Но он не сделал ни того, ни другого – он согласился. Я был искренен в своём желании узнать его историю, и, может быть, он почувствовал это. А, может быть, другое. О нём, в первые послевоенные годы, знал весь Красилов, так как он был неизменным свидетелем на судебных процессах над пособниками фашистов.
Но время шло. Давно уже не только прошли судебные процессы, но сами пособники, живые и невредимые, возвратились домой, прощённые государством. Мы закурили, и я слушаю Меира, не перебивая, не задавая вопросов.» - цитата из книжного рассказа М. Гольдиса «Меир и Хома».
- Ещё в одной главе книги Михаила Гольдиса я прочитала про Анну и Петра, про удивительную историю спасения еврейки в период Холокоста. Пётр – точно достоин быть Праведником народов мира.
- Да, эта глава «Над пропастью» - одна из моих любимых. Петр Гуцол (1922-2005), спасший Анну Бирман и женившийся на ней после войны, был объявлен «Яд Вашем» Праведником народов мира, в 1994-м году.
- Что ещё сегодня наполняет ваши дни? Каковы ваши планы и цели на ближайшее время?
- Продолжаю писать, выступать с лекциями, много путешествовать, преподавать в колледже. Сейчас я погружён в мир советской фантастики, о которой создаю книгу, затрагивая временной отрезок от конца 50-х, до начала 80-х годов, где также большую роль играют еврейская тема, память о Холокосте, творчество Станислава Лема. Только что вернулся из Кракова, где охотился за тенью Лема…
