"Дипломатия — это искусство говорить людям, чтобы они шли к черту таким образом, чтобы они спрашивали дорогу" — гласит старая политическая мудрость. Однако в случае с иранской ядерной программой мировая дипломатия, похоже, сама заблудилась в дебрях собственных иллюзий, оставив Израиль один на один с экзистенциальной угрозой.
Из сообщений мировых СМИ: Иран 14 марта проведет трехсторонние ядерные переговоры с Китаем и Россией в Пекине после того, как послал президента США Дональда Трампа "к черту" за его нереальные предложения Тегерану.
Эсмаил Бакаи, представитель Министерства иностранных дел Ирана, подтвердил встречу заместителей министров иностранных дел и сказал, что она будет посвящена «событиям, связанным с ядерной проблемой и отменой санкций».
Китай также подтвердил проведение встречи и заявил, что в пятницу в Пекине состоится трёхсторонняя встреча с участием России и Ирана.
Заместитель министра иностранных дел Ма Чжаосюй возглавит переговоры, в которых примут участие заместитель министра иностранных дел России Сергей Алексеевич Рябков и заместитель министра иностранных дел Ирана Казем Гарибабади, сообщили в китайском Министерстве иностранных дел".
По словам представителя китайского правительства, три страны обменяются мнениями по ядерной программе Ирана и другим вопросам, представляющим взаимный интерес.
Десятилетие несбывшихся надежд
Помните 2015 год? Мир аплодировал "историческому" соглашению с Ираном, известному как СВПД (Совместный всеобъемлющий план действий). Дипломаты улыбались, журналисты превозносили "прорыв", а Барак Обама получил основание декларировать победу разума над конфронтацией. Израиль же в этой всеобщей эйфории выглядел как угрюмый скептик на празднике жизни, которого не пригласили к столу переговоров, но от которого почему-то ожидали благодарности.
"Соглашение не перекрывает путь Ирану к ядерной бомбе, а прокладывает его", — предупреждал тогда Биньямин Нетаниягу. Его слова утонули в хоре восторженных оценок и обвинений в паранойе. Как выяснилось позже, тот, кого считали параноиком, оказался просто хорошо информированным реалистом.
Фундаментальный провал СВПД был заложен в самой его архитектуре. Во-первых, соглашение оставило вне рамок баллистическую программу Ирана — словно ядерные заряды будут доставляться к цели на верблюдах через пустыню. Во-вторых, механизмы верификации не предусматривали проверок "в любое время и в любом месте", а военные объекты и вовсе оставались вне досягаемости инспекторов МАГАТЭ — все равно что позволить потенциальному алкоголику самому решать, когда и сколько дыхнуть в трубочку алкотестера.
Заложник безрезультатной дипломатии
Израиль оказался в положении человека, которому связали руки, пообещав защитить от приближающегося хищника, но затем увлеклись теоретическими дискуссиями о природе хищников, оставив его беззащитным. Международное сообщество — особенно ближайшие союзники — годами сдерживали Израиль от самостоятельных действий против иранской ядерной программы, обещая дипломатическое решение, которое так и не материализовалось.
Новое видение в этой трагикомедии произошло в 2018 году, когда Дональд Трамп объявил о выходе США из ядерной сделки. Казалось бы, Израиль должен был возликовать. Однако радость была недолгой — вместо нового, более жесткого соглашения мир получил Иран, форсирующий свою ядерную программу без прежних ограничений. Ситуация напомнила известный анекдот про хирурга, который во время операции вдруг объявляет: "Так, я это сердце вынул, оно мне не нравится. Давайте поищем другое". А другого-то и нет.
Самое печальное, что в ноябре 2024 года, когда высшие должностные лица Израиля призывали к удару по ядерным объектам Ирана, ответные действия не затронули эти объекты именно из-за давления США. Это как если бы пожарным запретили тушить очаг возгорания, пока огонь не охватит весь город. Логика, достойная Кафки.
Дипломатия сдерживания... Израиля
Биньямин Нетаниягу однажды заявил, что устранение иранской угрозы важнее, чем избежание трений с США. Это признание говорит о фундаментальном противоречии, с которым столкнулся Израиль: выбор между национальной безопасностью и отношениями с ключевым союзником.
История знает немало случаев, когда Израиль действовал вопреки воле своих покровителей, когда речь шла о выживании нации. Бомбардировка иракского ядерного реактора в Осираке в 1981 году, операция "Опера", вызвала гнев администрации Рейгана. Но история оправдала решение премьер-министра Менахема Бегина. Однако в нынешней ситуации масштаб иранской программы, ее распределенный характер и заглубленность ключевых объектов делают операцию несопоставимо более сложной и рискованной.
Дипломатический театр абсурда достиг своего апогея при администрации Байдена, чьи попытки реанимировать СВПД напоминали известную пословицу о попытках оживить дохлую лошадь. Чем дольше ее хлещешь, тем больше она воняет, но скакать не начинает. Тем временем израильские аналитики с тревогой подсчитывали запасы высокообогащенного урана в иранских хранилищах и наблюдали за модернизацией центрифуг.
Китайская партия на шахматной доске Ближнего Востока
Если у истории и есть чувство иронии, то оно проявилось в полной мере, когда после провала дипломатических инициатив США дипломатический центр тяжести в иранском ядерном вопросе сместился в сторону Китая.
Китай позиционировал себя как ключевой дипломатический посредник в противостоянии вокруг иранской ядерной программы. Переговоры высокого уровня с участием Китая, России и Ирана, запланированные в Пекине, подчеркнули амбиции Поднебесной играть значимую роль в западноазиатских делах.
На пороге неизбежного
Мы наблюдаем классическую дипломатическую ошибку, когда все игроки действуют в рамках собственной логики, но общий результат оказывается катастрофическим для всех. Иран, преследуя цель создания ядерного оружия, рискует спровоцировать региональную войну. Западные державы, цепляясь за иллюзию дипломатического решения, упускают момент, когда такое решение еще возможно. Россия и Китай, преследуя свои геополитические интересы. А Израиль, зажатый между экзистенциальной угрозой и дипломатическими ограничениями, вынужден выбирать между плохим и худшим.
Заключение: часы тикают, время уходит
После десятилетия дипломатических провалов других стран Израиль оказался в положении, которого опасался с самого начала — на пороге появления ядерного Ирана, с международным сообществом, исчерпавшим дипломатические опции, и с союзниками, чье внимание рассеяно между многочисленными глобальными кризисами.
"Никогда больше" — эти слова, ставшие девизом Израиля после Холокоста, сегодня звучат особенно остро. Государство, созданное как убежище для народа, пережившего геноцид, не может позволить себе полагаться только на добрую волю международного сообщества, когда речь идет о выживании нации.
Огромный парадокс современной ближневосточной политики заключается в том, что многолетние усилия по предотвращению войны могут привести именно к ней — более масштабной и разрушительной, чем та, которой пытались избежать. И Израиль, связанный по рукам и ногам благими намерениями своих союзников, может быть вынужден действовать в одиночку, когда время для многосторонних решений будет безнадежно упущено.
Как заметил однажды Уинстон Черчилль: "Вы выбрали позор вместо войны. Теперь вы получите и позор, и войну". Дипломатические провалы в ситуации с иранской ядерной программой могут стать учебным пособием по тому, как благие намерения, нерешительность и геополитические игры превращают разрешимую проблему в неразрешимый кризис.
Иранская проблема, как зеркало проблемы с ХАМАС?
Что-то похожее, сейчас происходит и в переговорах с ХАМАС. Международные посредники перехватывая инициативу в переговорах о судьбе заложников, уже совсем близко к финишу, становятся все менее эффективными, перетягивая на себя финальные аккорды завершения сделки. И порой накручивая свои возможные дивиденды до уровня выше израильского...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТАНЕЦ МАРИОНЕТОК: КАК ПОСРЕДНИКИ ПРЕВРАЩАЮТСЯ В КУКЛОВОДОВ
"Дипломатия — это искусство говорить правду так осторожно, что никто не помнит, о чём шла речь" — метко заметил однажды дипломат и писатель Гарольд Никольсон. Но в случае с Ираном и ХАМАС правда становится настолько осторожной, что её уже невозможно отличить от откровенной лжи, а посредники зачастую превращаются из помощников в препятствия на пути к миру.
Двадцать оттенков компромисса: от СВПД до сделок с ХАМАС
История переговоров с Ираном по ядерной программе и переговоров с ХАМАС о заложниках напоминает роман Кафки — абсурдистское повествование, где герои блуждают в коридорах бесконечной бюрократии, никогда не приближаясь к выходу. Удивительное сходство этих переговорных процессов нельзя назвать случайным.
В обоих случаях международные посредники превратили переговоры в своеобразный театр абсурда. Катар, игравший ключевую роль в переговорах с ХАМАС, предоставил этой террористической организации финансовую поддержку на сумму более 1,8 миллиарда долларов. Логика здесь примерно такая же, как если бы пожарный одной рукой тушил пожар, а другой подливал керосин.
Исторический контекст: повторение как фарс
"История повторяется дважды: первый раз как трагедия, второй — как фарс". В случае с израильскими конфликтами мы наблюдаем уже не второе, а, пожалуй, пятое или шестое повторение, и каждый раз фарс становится все более трагичным.
Вспомним Кэмп-Дэвидские соглашения 1978 года. США, выступая посредником между Израилем и Египтом, оказывали значительное давление на Израиль, принуждая его к территориальным уступкам, которые не полностью соответствовали его стратегическим интересам. Тогдашний премьер-министр Израиля Менахем Бегин позже признавался, что временами чувствовал себя не участником переговоров, а обвиняемым на скамье подсудимых.
Или возьмем Соглашения Осло 1993 года, где Норвегия выступала посредником. Результатом стала ситуация, которую историк Эфраим Карш назвал "империей миражей" — эфемерный мирный процесс, который только усилил радикализацию палестинского общества и привел к серии террористических атак.
В переговорах с Ираном 2015 года группа P5+1 (США, Россия, Китай, Великобритания, Франция и Германия) создала соглашение, которое Нетаниягу назвал "исторической ошибкой". Время показало, что его опасения не были беспочвенными. Иран использовал полученные от снятия санкций финансовые ресурсы для укрепления своего влияния в регионе и продолжил обогащение урана на уровнях, превышающих допустимые.
Посредники как осложняющий фактор
Международные посредники часто превращаются из катализаторов решения в часть проблемы. Это происходит по нескольким причинам:
Конфликт интересов: Катар, финансирующий ХАМАС, не может быть беспристрастным посредником в переговорах с этой организацией. Это как если бы адвокат обвиняемого председательствовал на судебном заседании.
Геополитические амбиции: Китай использует свое участие в иранских переговорах как инструмент для укрепления своих позиций на Ближнем Востоке, конкурируя с США и создавая альтернативную архитектуру региональной безопасности.
Внутриполитическая динамика: Администрация Байдена, желая восстановить ядерное соглашение с Ираном, была готова идти на уступки, которые Израиль считал недопустимыми для своей безопасности. Это напоминает старую ближневосточную пословицу: "Гость щедр за счет хозяина".
Инфляция ожиданий: Посредники часто завышают ожидания от переговоров, создавая иллюзию прогресса, когда его на самом деле нет. Так было с "историческим прорывом" в переговорах с Ираном в 2015 году, который на практике оказался всего лишь отсрочкой неизбежного конфликта.
Убывающая эффективность посредничества
С каждым новым раундом переговоров эффективность международного посредничества снижается. Это напоминает закон убывающей отдачи из экономической теории: каждая последующая единица ресурсов, вложенная в производство, дает все меньший результат.
Во время войны в Газе 2008-2009 годов Катар и Египет соревновались за роль главного посредника, что привело к конкурентному посредничеству и снизило эффективность переговоров. К войне 2023-2024 годов они уже научились сотрудничать, признавая статус друг друга, но результативность их усилий по-прежнему остается под вопросом.
В переговорах с Ираном мы наблюдаем аналогичную тенденцию. После выхода США из ядерной сделки при президенте Трампе и попыток восстановить ее при президенте Байдене доверие сторон друг к другу упало до исторического минимума.
Стратегические импликации для Израиля
Для Израиля эти исторические паттерны и тенденции имеют далеко идущие последствия:
Необходимость стратегической автономии: История показывает, что Израиль не может полностью полагаться на международных посредников и даже на своих ближайших союзников, когда речь идет о его экзистенциальных интересах. Как сказал Давид Бен-Гурион, "в Израиле, чтобы быть реалистом, нужно верить в чудеса". Но сегодня даже чудеса требуют тщательной подготовки.
Дипломатическая изоляция: Чем больше Израиль настаивает на своих красных линиях в переговорах, тем сильнее дипломатическое давление со стороны международных посредников. Это создает парадоксальную ситуацию, когда страна, находящаяся под угрозой уничтожения, воспринимается как препятствие для мира.
Стратегическая дилемма: Израиль оказывается перед выбором между упреждающими действиями, которые могут вызвать международное осуждение, и ожиданием, которое увеличивает риски для национальной безопасности. Это то, что стратеги называют "дилеммой страха" — действовать сейчас и нести издержки или ждать и нести потенциально существенно большие издержки позже.
Заключение: уроки истории и взгляд в будущее
История международного посредничества в конфликтах с участием Израиля показывает, что дипломатия — это не панацея, а лишь один из инструментов национальной безопасности. Когда посредники превращаются из помощников в препятствия, когда их интересы расходятся с израильскими целями, когда время работает против Израиля — страна должна быть готова действовать решительно и самостоятельно.
Парадоксально, но чем больше Израиль полагается на международных посредников, тем слабее становится его позиция. И напротив, история показывает, что решительные односторонние действия Израиля — будь то уничтожение иракского ядерного реактора в Осираке в 1981 году или сирийского реактора в 2007 — часто вызывают кратковременное международное осуждение, но в долгосрочной перспективе укрепляют его безопасность и стратегическое положение.
