Заявление было коллективным. Двенадцать человек, работавших на строительстве Каменец – Подольского цементного завода сообщали прокурору города о том, что их начальник, мастер строительно – монтажного управления, Николай Розбам, избил одного из них Александра Дерябина.
Мастер придрался к нему за будто бы некачественную работу и затем начал избивать. Бил жестоко и потом, как значилось в заявлении, «бросил полуживого к нашим ногам как какую – то дохлую дичь».
К заявлению прилагалось заключение судебно – медицинского эксперта, не оставляющего сомнений в том, что Дерябин действительно был избит.
Авторы письма негодовали: они требовали привлечь распоясавшегося начальника к строгой ответственности.
Это было не заявление, а крик души. Поэтому прокурор города не стал в данном случае проводить предварительную проверку. Он сразу возбудил против Николая Розбама уголовное дело (по признакам ст. 166, часть 2 Уголовного Кодекса – превышение должностным лицом своих служебных полномочий, сопряженное с насилием). Серьёзное преступление, влекущее строгое наказание.
Я знал этого человека. Ничто в нём не выдавало принадлежности к иудейскому племени. Фамилия Розбам не говорила ни о чём. Ещё лучше было с именем – Николай. Почему так, - никто не знает. Может быть, по той же причине, по которой от «хорошей» жизни Абрамы у нас превращались в Аркадиев, Хаи становились Раями, ну а Нухимы, возможно, - Николаями, чтобы потом, через годы, во времена исхода, с большими трудностями вновь возвратиться в лоно своих исконных имён.
Впрочем, может быть, у Розбама всё было совсем по – другому. Внешне он совершенно не был похож на еврея. Тем не менее, Николай Розбам был стопроцентным евреем и не скрывал этого.
Моё знакомство с ним было, если можно так сказать, «казённым», связанным с моими служебными обязанностями. Двадцатилетний Коля Розбам был завсегдатаем танцев в городском Парке культуры и отдыха и… участником многих драк, происходивших довольно часто между парнями на танцплощадке и вокруг неё. После таких драк обычно возбуждались уголовные дела, виновные привлекались к ответственности. А Николай Розбам проходил свидетелем (и только свидетелем) по таким делам.
Его никто специально не выгораживал, но всегда, в итоге оказывалось, что всё его участие в драках сводилось к тому, что он… разнимал дерущихся.
Моё отношение к нему было двойственным. Мне не нравилось, что еврейский парень участвует в пьяных потасовках. И в то же время мне импонировала его смелость, молодая удаль.
Нравился он мне внешностью своей – выше среднего роста, стройный, плечистый, открытое красивое лицо.
Потом он как – то исчез из поля моего зрения. Видно, посещение им танцев пошли на убыль, а потом и вовсе прекратились, как у каждого из нас когда – то.
И вот через 10 лет я снова встретился с ним, возмужавшим тридцатилетним мужчиной. Он оставался всё таким же атлетически сложенным и привлекательным человеком. Только на этот раз он уже выступал не в роли свидетеля. Он был подозреваемым в серьёзном должностном преступлении.
Дела этой категории расследовались трудно. Должностные лица, допустившие рукоприкладство, активно защищались, не желая, естественно, отвечать за содеянное. Они не только сами отрицали свою вину, но, пользуясь своим положением, оказывали сильное давление и на потерпевших, и на свидетелей, - и те часто меняли свои позиции.
Дело Розбама было в этом отношении исключением.
Никакого давления на своих подчиненных, изобличающих его в рукоприкладстве, он не оказывал. Не грозил, не просил лжесвидетельствовать. На первом же допросе признал, что, действительно, побил Дерябина. Он только уточнил обстоятельства и причины случившегося и просил проверить его доводы, что и было сделано в ходе следствия по долгу службы.
Каменец – Подольский цементный завод строили люди, которых освободили ( по приговорам суда) от отбытия наказания в колония и тюрьмах. Им была дарована свобода в обмен на принудительный труд. Возле строительной площадки был обустроен, так называемый, спецгородок, состоявший из строительных «вагончиков», в которых и жили условно – освобождённые. Их свобода была ограничена тем, что они не имели права уволиться с работы, обязаны были жить в определённом месте и подчиняться определённому режиму.
Были эти люди, естественно, разными, и по – разному относились они к условиям жизни и работе. Были среди них ведущие и ведомые, лидеры и толпа.
Александр Дерябин, (или просто Алик, так звали его друзья – товарищи), несомненно, был лидером. Всё в нём было от вожака: умнее других, окружавших его, резкий и решительный в суждениях и действиях. И образование повыше, чем у других, и физическое превосходство. И даже то, что он был осуждён не за что-нибудь, а за умышленное убийство, способствовало становлению его как непререкаемого лидера.
В «вагончиках» и на работе «зеки» (как именовало их местное население) обсуждали животрепещущий вопрос. Свобода, так внезапно свалившаяся на них, открывала перед ними большие соблазны – женщины, танцы, рестораны и пр. Всё то, к чему они, естественно, стремились, потому что были в большинстве своём молодыми людьми. Но чтобы пользоваться всеми этими возможностями, нужны были деньги, а их-то как раз и не было.
Несмотря на то, что цементный завод был стройкой всесоюзного значения, воздвигался он плохо, с большими простоями из – за хронической болезни всего строительного дела в стране – нехватки стройматериалов и плохой организации труда. Поэтому зарплата у рабочих была мизерной.
Те, кто имел когда – то отношение к строительству, помнят, конечно, что мастера и прорабы составляли «липовые» наряды. Они завышали таким путём объём фактически выполненной работы, и зарплата рабочих в результате подобной операции с нарядами увеличивалась. Это делалось для того, чтобы люди не увольнялись, чтоб сохранить рабочую силу.
Но на строительстве цементного завода не было нужды заниматься такой фикцией, потому что рабочий не мог уволиться ни при каких условиях, ни при какой зарплате. В этом и была суть принудительного труда.
Так как же найти путь к мастеру, прорабу, начальнику участка, чтобы не работая, как – то повысить свой заработок? Такие проблемы «перемалывались» в разговорах между условно освобождёнными, не находя позитивного решения.
Обсуждались они и в бригаде Алика Дерябина.
Лидер на то и лидер, чтобы думать за других и искать нужные решения. И он, Алик Дерябин, искал и нашёл. (Кто ищет, тот всегда найдёт).
Герой песни Владимира Высоцкого хотел стать антисемитом, но не решался, потому что не знал, кто же такие антисемиты.
И вдруг:
Мой друг и наставник – алкаш с бакалеи,
Сказал, что семиты - простые евреи,
Так это ж такое везение, братцы,
Теперь я спокоен, чего мне бояться?.
Алик вошёл в вагончик и с порога радостно произнёс:
- Хлопцы! Так он же еврей!
Хлопцы уставились на него , ничего не соображая.
- Ну что вы тупые такие, - продолжил Алик. – Мастер – то наш Розбам, - он же, оказывается, еврей! Понимаете, обыкновенный жидок. Да мы такого обломаем в два сёта. Они ж, эти жиды, трусливые, как зайцы. Я их знаю…
Наконец – то обитатели вагончика начали соображать. Все уселись за стол и обсудили план действий, который был предельно прост – предложить мастеру поднять им зарплату на более менее подходящий уровень за счёт фиктивных нарядов. Не согласится по-хорошему – припугнуть жидка физической расправой.
В успехе операции сомнений не было. Хлопцы с восторгом смотрели на своего предводителя.
Операция была назначена на определённое число и в обеденный перерыв (чтоб без свидетелей).
В назначенный день и час двенадцать человек окружили Николая Розбама на строительной площадке возле одного из возводящихся производственных корпусов. Некоторое время все молчали, испытывая выдержку окружённого. Потом Дерябин, чуть выдвинувшись в круг, сказал:
- Поговорить нужно, начальник.
И он изложил суть дела, жалостно обрисовав при этом и бедственное положение своих товарищей.
Ответ мастера был категорически отрицательным. Он объяснил, что не сможет выполнить их просьбу, так как она незаконна: это преступление, заниматься этим он не будет.
Мирные переговоры закончились безрезультатно.
- Послушай, Янкель, .. . – сказал Дерябин.
- Меня зовут Николай, - перебил его Розбам.
- Я не знаю, как там тебя зовут и почему ты Николай, но ты – Янкель и Янкелем будешь. Мы – не те ребята, которые просят…
И он напомнил мастеру, кто есть ребята, окружившие его. Среди них были убийцы, насильники, грабители и прочий «цвет» уголовщины.
-Ты должен сделать то, что мы тебе говорим, – продолжил Алик, - а иначе сам знаешь, мы народ отчаянный…
- Это я вижу, - ответил мастер. – Ну, а как у вас насчёт справедливости, порядочности?
«Народ» недоумённо уставился на мастера. Наконец, Дерябин произнёс:
- А – а, понял. Ты о том, чтоб всё было шито – крыто. Так это само собой, это у нас железно… Могила… Не боись…
- Нет, это я о том, что вас целая дюжина на одного. Это вы считаете справедливым?
Дюжина опешила. Первым, как и положено, пришёл в себя лидер.
- Да неужто ты хочешь померяться силой с кем – то из нас? А может, так оно и лучше будет. Выбирай любого, но гляди, чтоб потом делал всё, что скажем, - такое наше условие…
- И ещё два условия, – добавил мастер. – Всё это должно происходить не здесь, а в укромном месте и один на один. Я не могу устраивать драки на работе, а тем более с подчинёнными. Мне дорога работа, у меня семья. И второе – никаких жалоб: никому и никуда!..
Затем Николай Розбам обвёл взглядом людей, в кругу которых стоял, и, ткнув пальцем в Дерябина, сказал:
-Выбираю тебя, ты же вроде тут самый главный…
- Да ты что, Янкель, совсем рехнулся с перепугу? Ты соображаешь, что плетёшь? Ведь я тебя ненароком могу насмерть зашибить…
- Отказываешься? – спросил Николай.
Решено было, что поединок состоится в подвале корпуса, возле которого и происходила эта примечательная беседа. Мастер и рабочий пошли к этому зданию и по ступенькам спустились вниз. Остальные молча смотрели им вслед, предвкушая несомненную и быструю победу своего вожака, а вместе с ней и выполнение своих требований.
Прошло минут десять – пятнадцать. По ступенькам медленно, тяжело поднимался мастер. На вытянутых руках он нёс находившегося в шоковом состоянии Дерябина. Подойдя к рабочим, он, как правильно было указано в заявлении, бросил к их ногам повергнутого кумира…
- Обеденный перерыв кончается, - спокойно проговорил мастер. – Приведите его в порядок и приступайте к работе…
И медленно удалился.
Люди обалдело смотрели ему в спину, не в состоянии произнести ни слова.
Есть в юриспруденции такое понятие – «ошибка в объекте». Преступник намечает, облюбовывает какой – то объект для своих преступных посягательств, а попадает на нечто другое. Вор проникает в помещение, где находится сейф, взламывает его с целью хищения денег, а оказывается, что сейф этот для документов, и денег в нём нет. Насильник наметил себе жертву, крадётся за ней и, наконец, набрасывается на неё в тёмном переулке, а оказывается это – мужчина, отрастивший себе, на манер женщины, пышные волосы.
И т. д. и т. п.
Закон регулирует порядок привлечения к ответственности в случаях ошибки в объекте.
Так ошиблись в объекте и Дерябин с его компанией. Они избрали своим объектом еврея. Такого, каким он представлялся им, образ которого был сформирован в их сознании на протяжении всей жизни. А попали на совсем другого, неведомого им еврея, - сильного духом и телом, показавшего образец высокого личного мужества…
