Сегодня легендарный продюсер и музыкант встречается с басистом "Автографа", композитором и саунд-продюсером Леонидом Гуткиным. Два профессионала, десятилетиями создававшие звуковую палитру российской музыки, погружаются в воспоминания, которые никогда прежде не звучали со страниц газет.
Студия Игоря Сандлера в Москве. Инструменты, притаившиеся в ожидании своего часа. Два музыканта — один напротив другого. Но это не просто интервью — это музыкальный диалог, где каждая пауза наполнена смыслом, а истории звучат как ноты в идеально подобранной композиции.
СОВЕТСКИЙ РОК НА МИРОВОЙ СЦЕНЕ: ТЕЛЕМОСТ, КОТОРЫЙ ИЗМЕНИЛ ВСЁ
— Лёня, ты ведь участвовал в первом телевизионном мосту между Америкой и СССР. Расскажи об этом невероятном событии.
Леонид улыбается, словно погружаясь в давнее, но яркое воспоминание.
— Да, это вообще очень любопытная история. Речь идёт о легендарном концерте Live Aid, который проходил 13 июля восемьдесят пятого года — два концерта одновременно: в Лондоне и Филадельфии. В Москве эфир вёл Владимир Познер.
Леонид оживляется, рассказывая, как они с гитаристом "Автографа" Сашей Ситковецким спешно вернулись из отпуска в Эстонии, не понимая толком, что происходит.
— У нас была практически бессонная ночь. Мы выехали утром, приехали в Останкино и увидели на мониторах, что происходит. Конечно, все там оцепенели от счастья, назовём это так. Но этому предшествовала интересная история.
В Москву приезжал линейный продюсер Live Aid, которого звали Роберт Далримпл. Он пришёл в Министерство культуры и рассказал о мероприятии. Сказал, что они хотели бы включить в программу какую-то группу из Советского Союза. Ему начали предлагать, разумеется, народников и хор Александрова, и другие официальные коллективы. Он сказал: «Нет, мне нужна рок-группа».
В результате он отслушал порядка 100 записей и выбрал нашу кассету. Сказал: «Мне понравились вот эти ребята». Это было похоже, в принципе, на то, что люди на Западе могли понять, о чём мы поём. Ему поставили песню, которая была частью нашей рок-сюиты «Век номер 20» — она называется «Нам нужен мир». Он сказал: «Всё, годится. Я хочу, чтобы эти ребята были у нас в эфире». Вот такая была преамбула.
Мы выступили, в полном оцепенении от происходящего. Увидели на мониторах Фила Коллинза, Duran Duran и других. Познер нам объяснил, в общем, что это такое.
И когда первый шок прошёл, наш эфир имел, я бы сказал, судьбоносное значение в жизни группы, потому что 2 миллиарда людей посмотрели наше выступление. Выяснилось, что в Советском Союзе тоже играют на гитарах, иногда даже попадают в ноты, и у музыкантов две руки, две ноги — и гитары, а не балалайки.
Это был лучший промоушн, который можно было получить, несмотря на наш вселенский испуг. Мы начали много ездить, сначала по фестивалям. Отчасти, конечно, сработал фактор времени — это было начало перестройки. Мы были молодые, все говорили по-английски...
Тексты песен не были сильно политизированы. Мы начали ездить, получать приглашения на самостоятельные гастроли. Посетили очень много стран, и в конце концов наша активность привела внимание американских импресарио. Мы получили контракт на запись альбома на фирме Capitol.
— ( Со смехом) Но вас же в США не пустили, хотя это была первая просьба продюсеров?
— У нас не было виз тогда ещё. Мы играли здесь, в телевизионной студии, в которой было порядка 200 счастливых комсомольцев, — Леонид разводит руками.
— Я знаю, почему точно вас не выпускали — Слишком много еврейских фамилий было в коллективе (подмигивая) .
Но Леонид качает головой:
— Нет, нас через год выпустили. Просто был вопрос времени. Конечно, американцы не понимали нашей казуистики. Они говорили: «Как нельзя поехать? Вот билет, вот приглашение!» А надо было пройти, если помнишь, «треугольник», четырёхугольник и так далее... Нужно было рассказать о том, что говорили на съезде КПСС, пройти комиссию, комитет комсомола, комитет партии. В общем, это была целая история...
ЗА КУЛИСАМИ МИРОВОЙ СЦЕНЫ: ГАСТРОЛИ С CHICAGO И БРАТСТВО МУЗЫКАНТОВ
Воспоминания текут свободно, перебираясь из одной истории в другую. добравшись к ещё одной захватывающей главе в жизни Леонида Гуткина:
— Расскажи про гастроли с Chicago. Это какой год был?
— Это восемьдесят седьмой год. Эхо Live Aid, — Леонид заметно оживляется. — Сейчас расскажу. Эхо докатилось до Северной Америки, и нас пригласили туда на гастроли. Госконцерт был монополистом государства на все концерты. И он контактировал с канадским импресарио — а у того была монополия на Северную Америку.
Этот канадский импресарио приехал посмотреть, кто мы такие, и привёз с собой в Москву, на наш концерт в Лужниках, ни больше ни меньше Дэвида Фостера — знаменитого продюсера Chicago, и вместе с ним Натали Коул, Джоша Гробана, Earth, Wind & Fire, автора многих песен.
На тот момент Фостер был просто в зените славы, потому что продюсировал три платиновых альбома Chicago после того, как они практически канули в никуда. Он их вытащил и был на гребне успеха.
Он пришёл на наш концерт, посмотрел. Речь шла о том, чтобы он нас продюсировал, но не сошлись в арифметике. На тот момент его гонорар был очень высокий.
Правда, он пригласил нас на фестиваль, в котором был художественным руководителем. Там выступал, кстати, и хор Александрова.
А заключением его фестиваля был огромный концерт, на котором выступали канадские артисты: очень популярная тогда группа Glass Tiger, какая-то канадская звезда (не Брайан Адамс), и хедлайнером были Chicago.
Мы открывали концерт и, как назло, потеряли где-то по дороге свою аппаратуру. Концерт был в Квебеке, а у нас был до этого клубный концерт в Торонто. Вернее, аппаратура не успела к концерту, потом она нашлась.
И техники Chicago и все остальные устроили настоящее братство — всё переставили, помогли нам с инструментами, скомплектовали всё с Glass Tiger. У них уже был какой-то космический пульт, в котором наш звукорежиссёр не очень разбирался. В общем, они все помогали — был такой музыкальный субботник в нашу честь.
И мы выступили фантастически успешно, несмотря на стрессовую ситуацию. Потом музыканты Glass Tiger и Chicago зашли к нам в гримёрку. У нас нашлось несколько бутылочек водки, и они с удовольствием выпили. Кстати, интересно, что они жаловались на Дэвида Фостера использовавшего вместо них своих сессионных музыкантов на записях.
Тем не менее, такой факт имел место. Мы сидели до утра, выпивали и закусывали. Канадцы оказались милейшими людьми. Было настоящее братание.
Этот период был очень удивительным, потому что мы много ездили на фестивали и выступали с топовыми на тот момент артистами, с такими как Мюррей Хед (который пел в рок-опере Jesus Christ Superstar — если помните, такой был мощный хитовый альбом), Бонни Рэйтт, Сантана, ну и множеством европейских и немецких групп.
РУССКИЙ ЗВУК В ЛОС-АНДЖЕЛЕСЕ: ИСТОРИЯ RED SUNSET STUDIO
Игорь направляет разговор в новое русло:
— Расскажи про студию в Лос-Анджелесе. Там записывались, по-моему, Люба Успенская, Миша Шуфутинский...
— Работа в Лос-Анджелесе это был очень интересный момент, — Туда переехал на какой-то период замечательный поэт Илья Резник. К нему потянулись «ходаки» за текстами.
С явным удовольствием Гуткин рассказывает, как Резник нашёл его и предложил сотрудничество. Так родилась студия Red Sunset.
— К нам пришли и Миша Шуфутинский, с которым мы очень подружились и дружим до сих пор, и Люба Успенская. Мы писали треки, которые потом дали новую жизнь Любе Успенской, если можно так скромно выразиться, — в его голосе слышны нотки профессиональной гордости.
— «Кабриолет» в том числе?
— Да, и весь альбом Миши Шуфутинского «Киса-Киса» там. Наряду с этим мы работали и с местными артистами. Одна из хип-хоп групп, с которой мы работали, даже вошла в Billboard Chart.
Почему столь успешный проект закончился в 1997 году?
Леонид задумчиво отвечает:
— Большинство артистов, с которыми мы работали, стали уделять всё больше внимания российскому рынку. При всём великолепии русскоязычного рынка в Америке, на тот момент он ограничивался в основном количеством мест в ресторанах.
И добавляет с грустной улыбкой:
— А ещё стали активно развиваться компьютерные технологии. Люди стали записываться либо в своих спальнях и кухнях — так записан мультиплатиновый альбом Beck, сделанный буквально на коленках, — либо это уже были большие студии с хорошей акустикой, где писались оркестры.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ: НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ
Разговор перетекает к российскому периоду жизни Леонида — созданию лейбла Records в Москве.
— Я получил предложение от моих коллег, которые стали успешно заниматься дистрибьюцией музыкальных инструментов и студийного оборудования. Одним из учредителей, кстати, был Саша Ситковецкий, — в глазах Леонида мелькает теплота при упоминании старого друга.
С азартом он рассказывает о покупке бывшей студии ГИТИСа и создании прогрессивного рекорд-лейбла:
— Цель была достаточно прагматичная — сделать такой небольшой бутиковый, но успешный лейбл и продать его какому-то мейджору.
— Стартап, как сейчас говорят, с улыбкой...
— Да! У нас были на тот момент топовые артисты практически во всех нишах. На наш лейбл были подписаны Данко, Дельфин, группа Tractor Bowling... К сожалению, кризис девяносто восьмого года несколько изменил планы с продажей лейбла.
ОТ СОВЕТСКИХ ФЕСТИВАЛЕЙ ДО ЕВРОВИДЕНИЯ
— Слушайте, ну там, где вы — там гуща событий! Ведь тогда был очень интересный период — такой перелом времени, переход от электрички, так сказать, к более прогрессивной музыке. Появилось MTV, которое Боря Зосимов открыл...
Леонид кивает, а затем с улыбкой отвечает на просьбу рассказать о своей работе на Евровидении:
— Это вообще отдельная история. Мне посчастливилось поработать как автору и продюсеру с нашими топовыми на тот момент артистами — Биланом, Жасмин, Анитой Цой, Киркоровым...
— (перебивая шутливо) После Киркорова можно уже никого не называть!
— Со Стасом Михайловым, извините, тоже, — подыгрывает Леонид. — А в 2005 году получилось и музыкальным продюсером быть юбилейного тура группы «Автограф»...
Разговор на мгновение переключается на планы Игоря Сандлера о фестивале «Сандлерфест 2025», на ВДНХ в конце августа, на котором он предложил Леониду собрать "Автограф":
— У меня план наполеоновский, как всегда, поэтому, безусловно, я предложил тебе собрать «Автограф». Ситковецкий там вряд ли прилетит, но многие остальные — посмотрим.
В голосе Игоря звучит искренний энтузиазм, когда он рассказывает о своей идее собрать весь пласт советского рока:
— Реально такого никто до этого не делал — собрать весь громадный пласт именно советского рока, не русского рока, а советского отечественного...
Когда беседа подходит к концу, в студии на мгновение повисает тишина — та особая тишина, которая возникает между двумя музыкантами, обменявшимися не просто словами, но частицами своих жизней. В этой тишине словно продолжает звучать музыка их воспоминаний — о телемостах и мировых сценах, о студиях в Лос-Анджелесе и Москве, о встречах со звездами и моментах братства.
"Медиасейшн с Игорем Сандлером" — это не просто интервью, это музыкальный диалог, где каждая история звучит как нота в композиции времени. И первый гость этой рубрики, Леонид Гуткин, доказал, что истории могут звучать не менее выразительно, чем музыка.
"Обязательно встретимся позже и продолжим наш медиасейшн!" — эти слова звучат как обещание новых историй, ждущих своего часа в студии Игоря Сандлера.
P.S. Архивное видео, использованное в материале, размещено на странице в социальной сети «Дзен»: «Автограф. Рассказы по истории».
